Пашка стоял перед отцом, виновато опустив голову.
– Это что за желание такое? – Гремел отец. – У всех дети как дети! Кто снегокат на Новый Год требует, кто этот… как его… квадрикоптер. А ты чего? Лошадь он хочет погладить. Тьфу!
Отец махнул рукой и пошел на кухню к матери:
– Слышала, что удумал? Лошадь ему подавай… Откуда, скажи, он вообще всего этого набрался?
– Мне почем знать? – Устало пробормотала мать. – И вообще, тебе же проще. Свози его на конюшню, и всего делов.
– Да я из принципа, – отец уже затихал. – Свожу, конечно.
В розовом свете январского утра конюшня казалась огромной заколдованной гусеницей, окаменелой и таинственной, со множеством мелких окошечек-дыхалец по бокам. К воротам-рту тянулась узкая дорожка из желто-коричневых соломинок, постепенно расширяясь перед самой дверью.
Отец чуть задержался на пороге. Пашке даже показалось, что они повернут назад; именно сейчас, в этот самый миг, когда они так близко. Но отец протянул руку, схватился за большое кольцо, висящее на двери, и дернул.
Дверь отворилась тяжело, с каким-то чавкающим звуком, наверное, за счет прибитых к ней толстенных резиновых накладок. «Для тепла», успел подумать Пашка, поправляя очки. А потом он уже больше ни о чем не думал.
В ноздри ему ударил густой запах, необычный, но странно приятный. Очки сразу запотели. Он лишь смутно видел перед собой длинный просторный коридор и коричнево-серые пятна стен справа и слева.
Пашка по опыту знал, что пытаться протереть стекла очков мокрой варежкой бесполезно. Оставалось только расстегнуть воротник пальто, поднять голову повыше и терпеливо ждать, пока очки прояснятся сами.
– Утро доброе, молодые люди. С чем пожаловали? – Раздался вдруг голос из глубины коридора. Зашуршали шаги, навстречу к ним шел человек. Пашка не мог его видеть, но по голосу понял, что этот человек имел все права здесь находиться, а они – нет.
– Лошадок посмотреть мальчик захотел, – сказал отец, как бы смущенно. И добавил. – Доброе утро.
– Посмотреть – дело хорошее. Только сперва надо бы разрешения спросить. Хотя бы у меня, у конюха. – Человек подошел ближе и наклонился к Пашке:
– Ты чего это нос задираешь?
– Я не задираю, я очки сушу, – ответил Пашка, отворачиваясь. Сквозь оттаивающее пятно в середине стекол он уже начал различать решетки на стенах коридора, и неясные тени, двигающиеся за ними в темноте.
– Да я шучу. Сам в очках с детства. Лошадок, значит хочешь посмотреть. А зачем?
– Нравятся… – Пашка даже скривился от того, как глупо и по-детски прозвучало такое объяснение. Но его собеседник, казалось, ничуть не удивился:
– Нравятся. Все здесь так говорят.
– Он нам с матерью все уши прожужжал, – сказал отец. – Книги про лошадей сам находит, читает – не оторвешь. Рисует на уроках только лошадей. А теперь вот на Новый Год пожелал коня вблизи увидеть. Заветное желание, говорит… Эх. До лошадей ли, в наше-то время?
Отец замолчал. Пашка молчал тоже. Вдруг он почувствовал твердую руку на своем плече:
– Ну раз так, давай, познакомлю тебя с нашим Герцогом.
И конюх шагнул к ближайшей решетчатой двери. Он откинул задвижку и толкнул дверь в бок. В проем медленно как во сне начал выдвигаться огромный черный зверь. Косматая голова его чуть изогнулась на толстой необъятной шее и сразу потянулась к Пашке. В глубине помещения угадывалось длинное массивное туловище, которому, казалось не будет конца.
Отпрянуть Пашка не успел. В его руки уткнулись живые теплые губы, а перед самым его лицом ходуном заходило большущее плюшевое ухо, все покрытое шерстью снаружи и изнутри.
– Это наш Герцог, а по-простому Григорий, – торжественно представил конюх черного коня. – Да ты сними варежки, не бойся.
– Я не боюсь.
Пашка действительно не боялся. Впервые в жизни он стоял рядом с настоящей лошадью. Он столько читал о них, столько думал. Но что сейчас делать – не знал. Сейчас ему хотелось просто обнять этого большого теплого коня за шею, прижать покрепче и никогда не отпускать. Или, лучше, сесть на него верхом и проскакать по заснеженному полю. Чтобы снег из-под копыт, и грива по ветру, и метель в лицо…
– Что, нравится? – Голос конюха вырвал его откуда-то совсем издалека. Он очень внимательно смотрел на мальчика.
– Да, – только и смог вымолвить Пашка, не в силах оторвать пальцы от теплой меховой шеи Григория.
– Ну тогда приходи к нам на занятия после праздников. Если, конечно, твой папа разрешит. Ты Григорию понравился, значит, человек хороший. Конник. Наш человек.
Григорий вдруг топнул копытом и качнул своей большой мохнатой головой вверх-вниз будто в знак согласия. Пашка поднял глаза на отца и увидел, что тот впервые за сегодня улыбается.
Екатерина Кассесинова
(сентябрь, 2023)
