Третий разряд

Колокол.

Я на мгновение опускаю глаза. Успеваю заметить, как под очками шевельнулись, расширились крылья носа. И пальцы, судорожно сжавшие повод по обеим сторонам тугой шеи коня.

Мое первое соревнование. Мир за пределами манежа исчез. В ушах только пульс, дыхание и стук копыт.

Шенкель, повод. Прыжок.

Черт бы побрал эту жеребьевку! Конь не мой, я его практически не знаю. Он задирает голову, перебирает ногами, храпит. Но первое препятствие мы проходим удивительно слаженно.

Второй прыжок. Третий.

А он прыгучий, этот, как его… Пилот! Белоснежный, круглый. Орловец, кажется. Он попал к нам в учебку всего два дня назад. И почему-то сразу оказался в списке лошадей для сегодняшней сдачи на разряд. Но я уже не в претензиях!

Четвертый прыжок. Пятый, шестой, седьмой – чисто. Я влюблена в эту лошадь!

Поворот. Небольшой прогон вдоль стенки манежа. Место перевести дыхание, глупо улыбнуться в сторону трибун. Красиво выпрямиться… В этот момент я как-то неловко плюхаюсь в седле и меня мгновенно охватывает горячей колкой волной. Ноги вяло повисают в стременах, руки вцепляются в гриву Пилота.

Этого еще не хватало! Впереди последнее препятствие. А я чувствую, физически чувствую, как конь начинает останавливаться. Движения его плеч все медленнее, размереннее, плавнее.

– Хлыст! – кричат с трибун, и я в первый раз в жизни прикасаюсь к лошади хлыстом.

Прыжок. Почти с места.

Меня кидает вперед, высоко на гриву. Как в воображаемой замедленной съемке я уже вижу свое позорное падание в метре от финиша. И вдруг толстенная лошадиная шея изгибается подо мной как гигантская белая змея и каким-то хитрым движением возвращает, сажает меня обратно в седло.

Доля секунды. Финиш. Колокол.

Опять колокол. Он все звонит, продолжает без передышки. С трудом разлепляю глаза. Тянусь нажать на кнопку будильника и не сразу попадаю трясущимися руками.

Снова тот же сон. Неспроста все это.

Text.ru - 100.00%

Екатерина Кассесинова
(декабрь, 2023)

Подарок Деда Мороза

Закончила еще один небольшой рассказ. Называется он “Подарок Деда Мороза”.
Результатом не довольна. Впрочем, как обычно. :-)
Самое трудное для меня – научиться отсекать лишнее. Без сожалений и метаний. Пока это не очень получается, но буду учиться.

Подарок Деда Мороза

Мерзнет щенок на снегу, поджимает лапы. Как он оказался здесь – в холод и мороз, именно на этой улице – он и сам не знает.

Еще несколько часов назад он лежал, уткнувшись в теплый мамин бок, в полудреме слушая ее рассказы о дедушкиных соревнованиях, опасных задержаниях и больших медалях. А потом вдруг проснулся один, в тесной коробке. Вон она, коробка, лежит рядом. Как он выбирался из нее – отдельная история.  Что теперь делать – главный вопрос.

Справа от него непрерывным потоком шуршат, проносятся черные колеса, слева – совсем рядом – бегут, спешат человеческие ноги. Ноги чуть приостанавливаются, огибают щенка и коробку, а потом устремляются дальше, с хрустом втаптывая снег в мерзлый асфальт.

Впереди причудливым частоколом уткнулись в ночное небо высокие дома. У домов много окон, и почти в каждом из них сверкают-переливаются цветные огоньки – синие, желтые, разные. Сегодня у людей большой праздник. Так мама говорила. Где она теперь? Мама…

Вдруг слышит щенок голос откуда-то сверху:

– Не боись, пацан, прорвемся!

– Ты – дедушка Мороз? – щенку даже стало чуточку теплее.

– Что-то вроде… – Голос помедлил немного. Потом отрывисто рявкнул: – Так, не отвлекаться! Видишь, во-он там бабушка идет. Давай, беги к ней быстрее. Садись в ноги, смотри в лицо и…

– Да ну ее. Бабушка… Щенок не двинулся с места. – Она еле ходит, гулять не сможет. И вообще…

– Вот ведь! – Вздохнул голос. – Ладно, к бабушке я и сам бы не пошел. Что ж, подождем немного.

Мерзнет щенок. Мерзнет, но молчит. Уши совсем задубели, кончиков уже не чувствует. В комок бы сжаться поплотнее, нос в хвост уткнуть, закрыть глаза…

Но тут Дед Мороз как закричит:

– Не спать! Видишь, женщина с сумкой к пестрому дому подходит. Беги быстрее! Главное успеть ее перехватить, пока дверь в подъезде не закрылась.

– Да ну, – щенок даже не посмотрел в сторону подъезда. – Женщина… Что женщина? Она вся в заботах, играть со мной не сможет… И не добегу я, наверное, – добавил он, не отрывая взгляда от дрожащих лап.

– Я так и знал, – голос Деда был подозрительно спокоен. – Что ж, остается одно средство.

Сбоку раздался громкий шелест скользнувшей по снегу коробки, короткое емкое восклицание, и что-то огромное и темное рухнуло сверху на щенка, едва его не придавив. Это было так неожиданно и жутко, что молчащий до того щенок заскулил, заплакал от страха.

Ох, знатно я приземлился, – вкусным басом выдохнул кто-то прямо над ним. – А кто это у нас здесь? Да ты никак овчарка!

Большая ладонь подняла щенка с ледяного тротуара, на миг поднесла к блеснувшим в свете фонаря глазам, и тут же поместила в тепло обширной куртки. Больше щенок ничего не видел.

Оживился он при звуках чужих голосов. Куртка распахнулась, та же необъятная ладонь подхватила его, осторожно поставила на пол в прихожей.

Знакомьтесь, дамы. Только что подобрал это чудо прямо перед нашим домом.

– Перед домом? Батюшки, и как я его не заметила, ведь только пришла, – послышался слабый женский голос.

– И я тоже. – Другой голос, более звучный, заговорил скороговоркой: – Шла, никого не видела. Что ж он бедный сидел молчал? Замерз бы совсем!

Щенок неуклюже потоптался и сел, привалившись спиной к мокрому ботинку. Пощипывало кончики ушей, огнем горели пальчики на лапах, но он мужественно терпел и старался все-все изучить.

В склоненных к нему женских лицах – старом и молодом – не было ничего выдающегося. Но от рук так восхитительно пахло едой, что щенок сразу заулыбался.

– Батюшки, что за люди, такое дитё выбросили? – качнула головой та, что старше.

– И ведь на самое Рождество! Как они праздновать могут после этого? – воскликнула вторая.

– Нормально могут, – прогремел бас его спасителя. – Не нам их судить.

Щенок запрокинул голову, чтобы получше рассмотреть человека, но отвлекся. Сверху, с висевшего почти под самым потолком портрета, на него глядел большой черно-рыжий пес. Он чем-то напоминал маму, но был гораздо крупнее и внушительнее. Вся грудь у него была в медалях, а морда совсем седая. Эти же медали висели снизу под портретом, заботливо расправленные, чтобы каждую было видно.

– На нашего Чука как похож! И взгляд такой же, и белое пятнышко на груди, – снова качнула головой бабушка.

– А я как знала, сегодня на рынке творог купила, – молодая женщина несколько раз быстро провела пальцами под глазами.

Обладатель баса посмотрел на нее, откашлялся и тихо произнес:

– Эх, дамы, давно у нас не было собаки…

Щенку вдруг стало необъяснимо радостно и легко. Он не выдержал, звонко тявкнул. Знакомый голос откуда-то сверху, гораздо выше людей и висящего над ними портрета, шепнул:

– Ну, парень, не подведи! – И старый Чук устало склонил на лапы мохнатую голову.

Text.ru - 100.00%

Екатерина Кассесинова
(декабрь, 2023)

Две маленькие сказки

Два небольших текста, которые появились в рамках январского марафона Сказка каждый день 10.0, но лишь сейчас я нашла время их пересмотреть и (насколько могу) отредактировать.

В первом случае, по условию задания, нужно было написать сказку про вдохновляющий пендель. Долго думала, что за странный такой персонаж, кому и зачем он нужен, и вдруг сама собой родилась маленькая история про «Волшебный Пендель и Солнышко».

На какую тему было второе задание я, честно говоря, уже не помню. Но образ доброго Кощея, возникший тогда в мой голове, был настолько притягателен, что я с интересом принялась за его развитие. Так получилась сказка «Кощей и мышь».

Кощей и мышь

Жил-был Кощей Бессмертный. И был он на самом деле бессмертный. Бессмертный и бесконечно одинокий. Никого в его замке не было, кроме разве что мышей.

А мыши в замке его однозначно водились, мыши – везде водятся. Но на глаза Кощею попадались редко. Страшен он был, и в волшебстве силен.

Однажды один старый мышь грыз себе в уголке рогожку, и увлекся. Не успел убежать, когда Кощей в комнату вошел.

Смотрит Кощей на мышь, а мышь – на него. И вдруг как запищит Бессмертный по-мышиному:

– Иди, – говорит, – сюда, тщедушный сын вредогрызного племени. Скучно мне. Хочу поговорить с тобой.

Мыши деваться некуда. Вылез из-под рогожи, медленно к Кощею приближается. А тот спрашивает:

– Вот скажи, для чего ты живешь на свете? Не бойся, как есть отвечай.

Потупился мышь, тихо отозвался:

– Для детей, Ваше Мощнейшество.

– Много у тебя детей-то?

– Тридцать шесть. Девятнадцать мальчиков и семнадцать девочек.

– Да, полна коробочка… – Протянул Кощей, и спрашивает: – А вот не было бы детей. Для чего бы жил?

Мышь пошевелил седыми усами:

– Другим бы помогал.

– А зачем? – вопрошает Кощей. – Не лучше ли для себя жить? Себе помогать?

– Так я этим себе помогаю! – С жаром пискнул оживившийся мышь. – Я живу только в моих делах. Ты – разве нет?

Надолго задумался Кощей. Отпустил мышь, неделю не выходил из своих покоев. А вышел – весь мир удивил.

Стал Кощей по селам-деревням ходить, у себя в замке простой народ принимать, всем вокруг как мог помогать. Кому деньгами, кому силой волшебной, а кому и дельным советом. Не зря же он давно жил на свете, многое повидал.

Земли и богатства свои роздал. Скромно жить начал. Но одиноким уже не был.

Даже когда деньги у Кощея перевелись, люди к нему ходить не перестали. Со всех концов королевства съезжались к нему. Еду, питье, подарки с собой приносили. Садились вокруг трона, слушали Кощеевы рассказы о дальних странах и давних временах – всегда разные, но всегда поучительные.

Вдруг Кощей занемог. Ослабел, согнулся совсем. Сначала с палочкой ходил, потом вообще в постель слег.

Забеспокоились люди, послали за доктором. Осмотрел тот Кощея и развел руками:

– Старость. Ничего не поделаешь.

– Так я ж бессмертный…

А доктор и говорит:

– Закостенеть – не значит жить. Ты лишь сейчас живой стал. А все живое на Земле рано или поздно заканчивает свой путь, чтобы… двигаться дальше.

Умер Кощей. И были пышные похороны. Собралось много народу, и еще больше мышей, и все плакали. С тех пор прошли тысячи лет, сменились сотни правителей, но люди помнят своего хорошего Кощея. Помнят за добрые дела и поступки, благодаря которым он для них и остался бессмертным.

Text.ru - 100.00%

Екатерина Кассесинова
(ноябрь, 2023)

Волшебный Пендель и Солнышко

Жил-был Волшебный Пендель. Все его хотели получить, но никто не любил и не слушался.

Да и как тут слушаться, когда вокруг столько отвлечений и развлечений разных. На улице в любое время года – так красиво!

Зимой – снег чистый, белый; блестит, переливается на Солнышке. Самое время с горки кататься, а не сидеть дома за бесконечными уроками. Весной – Солнышко снег подтает, побегут по тротуару ручьи маленькие и побольше, и рука сама тянется опустить на воду веточку-кораблик, отправить в далекое плавание. А летом – еще интереснее! В лесу малину-землянику можно есть прямо с куста, в речке-озере купаться, в ладони ловить теплое ласковое Солнышко.

Все чаще слышал Волшебный Пендель, что Солнышко – это веселье и отпуск. С работой, стало быть – вещь совершенно несовместимая. И решил он выключить Солнышко, чтобы никогда и никого не отвлекало оно от дел.

Разогнался, в один прыжок запрыгнул на небо, размахнулся и пнул Солнышко сколько было сил. Далеко-далеко улетело оно. Мелькнуло последний раз и скрылось в небесных просторах.

Сразу стало на Земле темно и мрачно. Лишь сонный свет Луны, да холодные фонари освещали улицы.

Обрадовался Пендель. Хорошо он сделал. Одним махом все проблемы разрешил. Нечего делать людям на улице! Принимайтесь дети за учебу, а взрослые за работу. Сами теперь без помощи Волшебного Пенделя со всем справитесь.

Сели дети за уроки, но у них ничего не получается. Смотрят в окно на вечную темноту, а учиться не могут. И родители не могут работать тоже. Не растут цветы, не придумываются сказки, все из рук валится. Совсем без Солнышка нерадостно.

Взмолились люди:

– Волшебный Пендель, верни нам Солнышко! Вы для нас только вместе работаете. С тобой хорошо трудимся мы, зная лишь, что нас впереди отдых с Солнышком ожидают.

Вздохнул Пендель, делать нечего. Оттолкнулся от земли, полетел обратно на небо. Долго Солнышко искал: далеко запульнул, сразу не достать. А пока летал – много думал.

Вернулся Пендель серьезный, Солнышко на место вернул. Поклонился до земли и говорит:

– Простите меня, люди! Обленился я. Волшебному Пенделю и самому иногда хороший пендель бывает нужен. И ты прости меня, Солнышко! Вместе давай людям служить, в труде и отдыхе им помогать.

И засияло Солнышко на небе ярче прежнего. Выбежали взрослые и дети из своих домов, протянули вверх руки, начали танцевать. И всем в тот день было не до работы.

Text.ru - 100.00%

Екатерина Кассесинова
(ноябрь, 2023)

Память, говори: от дневника до рассказа!

Третий мой курс в CWS – Память, говори: от дневника до рассказа. И пока самый любимый!
Бесконечно благодарна мастерам курса – Асе Володиной, Саше Степановой, Марине Степновой – за ценные лекции, искреннюю поддержку, и еще за то, что помогли увидеть свой текст со стороны. Поверьте – это бесценно!
Я пришла с сумбуром, разрозненными крохами набросков и полным непониманием, что со всем этим делать. Спустя два месяца ухожу с чем-то более существенным, осторожно ступая по наметившейся тропинке.
В процессе курса написалась работа. Пока это небольшой рассказ-набросок “Сама виновата“.
Вот ссылка: https://silentpolyglot.com/сама-виновата/

Сама виновата

– Женька, стой! – Наш конюх Наташа Белова нагнала меня у входа в спортивную конюшню. Голос ее звучал испуганно. – Тебе что правда Полиандрова сказала Громовержца седлать?

– Да, в чем проблема? – спросила я, перехватывая поудобнее тяжеленное красивое седло, не чета вечно разваливающимся седлам в учебке.

Наташа смотрела на меня как-то странно. Потом будто решившись на что-то, шепнула:

– Ты знаешь, что он неделю стоял?

– Неделю? – мне вдруг резко перестало хватать воздуха, сердце больно ударило в ребра.

– А может и больше! – Теперь Наташка тараторила не переставая. – Она что, одурела что ли – неопытной девчонке такого монстра давать? Ни стыда, ни совести! Сама должна спортивных отрабатывать. Они, тренера, за это деньги получают. Ты вообще знаешь, что она Громовержца – сколько бы он ни стоял – сначала на корде до мыла гоняет, а только потом верхом садится… А ты… Ты хоть раз галопом ездила? Как с ним справишься-то? Он же тебя по стенке размажет.

Размажет. Тем более, что занятий с галопом у меня еще не было. Вообще, это мое первое настоящее занятие. Я еле удерживала выскальзывающее, ставшее вдруг неподъемным, седло.

– Чего стоишь, молчишь? – Наташку было не удержать. – Беги, проси ее, пусть другого даст.

– Может она что напутала? – Услышала я свой голос как бы со стороны.

– Ну да! Конечно, «напутала». Зла не хватает! Над своим коноводом – и так издеваться. – Наташа с силой толкнула меня к выходу, где располагались каптерка и аммуничник, из глубины которого доносился такой знакомый голос Полиандровой. – Иди давай!

На внезапно ставших слабыми ногах, я дошлепала до аммуничника, как смогла поставила у двери седло, и сверху начала прилаживать уздечку.

– Это что еще такое? – Надо мной стояла Виктория Борисовна Полиандрова. Мастер спорта и мой непосредственный начальник, милостиво разрешившая мне, своему новому помогающему-коноводу, бесплатно посещать занятия в школе верховой езды, в которой она преподавала. Человек, которого я должна бы боготворить. Однако, почти все в ней мне отчаянно не нравилось. Это была высоченная, худая женщина, резкая и хлесткая, как бич, который она постоянно носила с собой. Короткий ершик ее жестких вьющихся волос не под силу было смять ни одному конкурному шлему, а голос – включись он на всю мощь – посрамил бы любую сирену.

– Что это такое, я спрашиваю? – повторила она вопрос.

– Извините, – пролепетала я, – вы мне дали седлать Громовержца. А говорят, что он неделю стоял и…

– И что? – Полиандрова смерила меня взглядом и презрительно искривила губу. – Ты же хотела в спорт? Вот он твой шанс. Или струсила?

Нет, не струсила. Кажется. Может если только чуть-чуть.

Я опустила глаза на свои коричневые, зашитые в нескольких местах рейтузы, игравшие роль бриджей, на голенища кирзачей, отстающих далеко вперед от моих ног. Покачала головой и медленно пошла к деннику назначенной мне лошади.

Громовержец. Наверное, такое имя у него было не случайно. Огромный, гнедой жеребец с шикарной шеей и длинными, пышными гривой и хвостом стоял передо мной. Его широкие ноздри не проходили между прутьями решетки, а глаза, темные и блестящие, казались совсем маленькими на фоне большой, высоко задранной головы.

Про Громовержца я знала мало. Он стоял на одной спортивной конюшне нашего КСК, в то время как я помогала на другой. Ни его порода, ни история появления не были мне известны. Кажется, он пришел из троеборья, и его дали Полиандровой работать на какое-то время. Кажется, кто-то рассказывал, что Полиандрова была им недовольна. Но все эти «кажется» мне сейчас мало чем помогали.

 Я взяла уздечку покрепче в руку и вошла в денник. Движения мои были дерганными, рваными.

Нервы, наверное. Хотя, чего тут бояться. Полиандрова отлично знает, что я умею пока только шагать и чуть-чуть рысить. Не могла же она и в самом деле дать мне коня, которого нельзя контролировать?

Нет, конечно! И все те разговоры, которые я краем уха слышала от старших девочек – что Громовержец на тренировках то стоит не продвинешь, то таскает и не управляется – это все преувеличение и враки.

На самом деле это добрый, все понимающий конь. Вот он и уздечку позволил надеть без проблем, и чиститься дает охотно, и хвост разобрать. Подвинулся даже, пропуская меня с седлом в денник.

Седлаю, а у самой руки дрожат. Так, отставить слабость! Лучше подтяни еще подпругу, пока он сдулся. И жди команды выводить.

Скорее всего, Полиандрова его для себя сказала седлать, а меня просто попугать решила. Зачем? Впервые эта мысль появилась в моей голове, пока я в ожидании стояла в дверях, поглаживая раздувающиеся ноздри жеребца.

К ее основному коноводу, Олесе, у Виктории Борисовны совсем другое отношение, с ней она по-сестрински дружна. Но Олеся теперь уже сама спортсмен, без малого кандидат в мастера спорта. Ей тоже нужен был коновод, и конюх Наташа Белова предложила ей меня.

Я коновод коновода, и рада – словами не передать. Каждый день после школы лечу на конюшню, чищу и седлаю лошадей для обеих моих спортсменок, а потом в манеже забираюсь на трибуны и сверху смотрю не отрываясь на священнодействие коней и всадников подо мной. Стараюсь запомнить каждое движение, понять каждое слово. И, конечно, жду как чуда возможности пошагать моих подшефных лошадей после тренировки.

Меня подкидывают на лошадь, покрытую попоной. До стремян не дотянуться, но я стараюсь сидеть очень прямо, как нарисовано в книжках. Изо всех сил тяну пятку вниз, носок вверх, и тихонько кончиками пальцев поглаживаю коня по влажной от пота шее.

Такое счастье – сидеть в седле! Я столько об этом читала, столько тренировалась дома. Но все книги и скрипучий стул с положенной на него подушкой – это совсем не то.

Мимо меня на строевой рыси проплывают девочки из школы верховой езды. Они моложе меня, но у их родителей есть деньги на занятия. У меня – нет.

– Что ж ты не сказала, что ты сирота? – спросила меня как-то Олеся.

– Я не сирота, у меня бабушка есть.

– Ох Женька, тяжело тебе будет в жизни, такой застенчивой. Ладно, посмотрим. Неужели у Полиандровой для хорошего человека лошади не найдется? Она только из-за границы вернулась, сейчас добрая. Я с ней поговорю.

Коновод у нас на конюшне – явление обычное. Чаще всего это девочка, помогающая спортсмену ухаживать за лошадью за возможность ездить верхом. Если спортсмен тобой доволен, то дает пошагать коня после работы. Если и дальше себя зарекомендуешь – может даже устроить в школу верховой езды. И потом, если совсем повезет и тебя заметит его тренер – есть шанс когда-нибудь самому стать спортсменом. Вот как Олеся. Она мне рассказывала, что тоже сначала пришла к Полиандровой помогать, а потом постепенно начала прыгать и участвовать в соревнованиях.

Но все меняется.

– Я ведь тоже ничего не платила. Ты меня на учебных сажала. – Спокойная всегда Олеся горячилась и жестикулировала.

– Время было другое. Сейчас за все надо платить, – голос Полиандровой звучал глухо.

– Ладно тебе, Вик…

Полиандрова бросила взгляд в мойку на свою любимую кобылу, благодарно вытянувшую ногу под струей холодной воды, на мои красные руки, сжимавшие тугой шланг, и сказала:

–  Хорошо, пусть приходит по воскресеньям.

И я начала приходить каждое воскресенье к десяти часам на занятия четвертой, сильной группы. Помогала опаздывающим или неуверенным в своих силах детям чистить и седлать вверенных им коней. Дальше выходила с Полиандровой в предманежник и целое занятие стояла с ней в центре, слушая скучные монологи о валюте, шмотках, косметике и наблюдая за тренировкой. Потом, уже перед самым концом, когда утомленные всадники отшагивали лошадей, Полиандрова подзывала одного из них, сажала меня вместо него и приказывала двигаться рысью в центре круга.

Но мудрые учебные лошади лишь шагали, не обращая никакого внимания на мои жалкие попытки сменить аллюр. Лошадь не дура, с чего бы ей вдруг куда-то снова бежать, если она только что честно отработала свой час, и все остальные ее товарищи мирно шагают.

К счастью, минуты моего позора были недолгими. Очень скоро бесстрастно взиравшая на это Полиандрова командовала: «Смена, стой! Спешиться!», и мы возвращались в конюшню.

Недавно Олеся спросила меня о моих тренировках, и я честно ответила, как есть. Тем же вечером они с Полиандровой сильно друг на друга кричали, голоса их эхом раздавались в коридоре. Я старалась не слушать, но, когда речь о тебе – это не всегда получается.

– Ты что не можешь давать ей какую-нибудь учебную клячку на целое занятие? У тебя их всегда больше, чем приходит детей.

Полиандрова в ответ кричала что-то про нищих побирушек, и что ей надоело забесплатно возиться. Слов Олеси я не разобрала, а потом Полиандрова выделяя каждое слово сказала:

– Хорошо. Теперь все будет иначе.

И сегодня, действительно, все было иначе.

– Что ты вечно последняя входишь? – рыкнула на меня Полиандрова, когда я после всех ее учеников появилась на распределении лошадей в каптерке.

Разве иначе надо? Они платят, я нет. Знала бы она, как мне стыдно каждый раз, когда я стою в толпе среди них и их родителей!

– Наглей надо быть! Ладно. Бери снаряжение на Громовержца. – Она оторвалась от журнала, где отмечала посещения и как-то странно посмотрела на меня. – Будет тебе настоящая тренировка.

Моя первая, настоящая, полноценная тренировка. Как долго я об этом мечтала. С раннего детства спросите меня, что для тебя самое главное – без колебаний отвечу: хочу быть с лошадьми. Хочу в спорт. Пройти через все испытания, падать, подниматься, еле ходить после тренировок, но потом прочно сесть в седло и стать «конником-спортсменом», как я когда-то давно, когда мне было лет пять, на вопрос «кем хочешь быть», гордо отвечала всем соседям из нашего дома.

Главное – не отступать, терпеть и много работать. Если смогу и не сломаюсь, то стану как они – Олеся и Виктория Борисовна. Они ведь ненамного старше. Олеся только закончила школу, Виктория Борисовна – институт…

– Выводи! – прозвучала вдруг команда прямо над моим ухом. Я подняла голову и почти в упор столкнулась со взглядом острых светло-коричневых полиандровских глаз. – Что заснула? Шевелись! Жеребцы идут первые.

Такое симпатичное лицо и такой немелодичный голос.

Ну ничего! Я спиной открыла дверь денника, торопливо надевая на голову белый велосипедный шлем. Жеребец медленно зашагал рядом со мной по направлению к предманежнику. Несколько раз он сильно дернул головой, стараясь вырвать повод, но поводья я держала крепко.

Эх, если бы и мои ноги были бы так же крепки. Первый раз в жизни у меня дрожали колени.

В предманежнике я попыталась подтянуть подпругу еще хоть чуть, но мокрые уже пальцы бессильно скользили по приструге. Забраться на такую махину тоже было делом непростым, но не зря же я столько тренировалась дома, делая шпагаты и полушпагаты почти каждый день – залезла.

Громовержец дал на себя сесть без проблем, даже сам направился на стеночку и спокойно пошел по ней направо, периодически потряхивая головой.

Моя единственная надежда была в его огромном росте и массивности. Надеялась, что такой неповоротливый с виду зверь вряд ли сможет двигаться быстро, даже если захочет. Даже если он долго стоял. Как я ошибалась…

Полиандрова в центре предманежника размотала бич.

– Так, Громовержец первый. Давай, двигай его! Что ты там жмешься?

Я никогда не вела смену. Тем более, на спортивной лошади. Тем более на жеребце. У меня не было опыта, но даже я почувствовала, что Громовержец, как только вышел вперед, начал пританцовывать, поигрывая мускулами на каждом шагу. Все его огромное кирпично-красное лоснящееся тело задвигалось под седлом как отлаженная машина, единственное стремление которой было – двигаться только вперед. Ничто не могло уже остановить его.

– Смена, рысью марш!

Голос Полиандровой не хуже бича ударил по нервам нас обоих. Жеребца не надо было понукать, он рвался вперед, дрожал от возбуждения.

Сердце мое отчаянно застучало. Я изо всех сил сжала повод, прихватив шикарную гриву жеребца обеими руками. Мне не потребовалось даже притрагиваться к нему кирзачами. Громовержец прекрасно слышал и понимал все, что происходило вокруг. Отлично ориентировался он в предманежнике. И хорошо понимал, что я не могу им управлять, и от каждого темпа его тряской рыси болтаюсь на нем все сильнее.

Если бы только я могла ему соответствовать. Я, до этого рысившая только пару раз на вечно уставших учебных лошадках, которых надо было очень постараться, чтобы заставить пробежать лишний шаг, но отнюдь не сдерживать.

Где-то через полкруга, он пошел быстрее.

–  Помедленнее! Ты что не видишь, смена не успевает за тобой? –  Прозвучало с середины предманежника.

Но я уже ничего не видела. Вся моя забота, все силы сосредоточились лишь на одном – удержаться на рыси. Знала, что на тренировке репризы рыси идут по десять минут и сжав зубы терпела, старалась не свалиться вперед, вправо, влево. Я уже не попадала в такт, просто висела, провалив ноги глубоко в стремена и схватившись за повод, гриву и часть седла с вальтрапом одновременно.

Толчки снизу шли беспрерывно, сбивая и без того мой шаткий баланс. Конь почувствовал это, пошел еще быстрее. Мы поравнялись с хвостом смены, взяли немного в центр круга и помчались вдоль замерших, казалось, лошадей, все прибавляя и прибавляя ход. Мир слился для меня в непрерывный поток разноцветных полос, подпрыгивающих и проносящихся мимо. Сузился до моего дыхания, до желания исчезнуть куда-то, и чтобы все поскорее кончилось.

– Стоять! – неслось нам вслед, но остановить Громовержца было уже невозможно.

Конь перешел на галоп. Краем сознания я еще успела отметить, что это был первый в моей жизни галоп, но потом мне уже было некогда думать.

Я никогда не предполагала, что лошадь может двигаться так стремительно. На соревнованиях и тренировках спортсменов все это выглядит по-другому, со стороны и не так страшно.

Мы пулей пролетали круг за кругом и вновь и вновь проносясь вдоль лошадей.

Признаюсь, я совершенно не пыталась управлять им. Моим единственным стремлением было лишь удержаться, пережить эту страшную гонку. Я никогда не падала с лошади, и упасть с такой высоты и на такой скорости… Даже не представляла, что будет, не хотела и думать.

Но вдруг с середины предманежника голос-сирена включился на полную мощь:

– Ты мне совсем коня угробишь! Так, сейчас, будешь учиться падать. Давай быстро, ноги из стремян и прыгай!

Это был приказ ослушаться которого я не могла. Я прекрасно знала, что такое спортивная лошадь, как она дорого стоит. И, конечно, важнее она, а не я в данной ситуации.

– Падай! – раздалось снова, громко и четко, будто Полиандрова находилась совсем рядом у моего плеча.

Как во сне я сбросила стремена, на которые каким-то чудом еще опиралась, отцепила, судорожные сжатые пальцы от седла и гривы, и чуть съехала на правый бок. Это же совсем не страшно, я видела, как многие падали с лошадей и с ними ничего не случалось.

– Давай! Повод не отпускай!

Да, я видела падения много раз, но сейчас что-то пошло не так. Жеребец именно в этот миг почему-то решил поменять направление, также отклонился вправо, и на полном галопе помчался через центр предманежника, где стояли собранные в кучу препятствия, лежали брусья, откосы, металлические калабашки. И я не поняла, в какой момент полетела с него в сторону этой кучи.

Мне потом говорили, что из-за препятствий я упала полусидя, успела еще удариться головой о об одно из них, и лишь потом завалилась набок. Но всего этого я не помню. Помню только, что на какой-то момент не могла дышать, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Помню, как меня трясли, а моя голова в велосипедном шлеме стукалась о стоящий рядом откос.

– Ты можешь встать? Скажи что-нибудь! – кричала Полиандрова, и впервые в ее голосе я услышала что-то отличное от презрения. Ее глаза и рот были широко раскрыты. Пальцами, как клешнями она больно обхватила мои плечи, помогая подняться. Ноги меня не держали.

Я не помню, как оказалась в ее комнате, порог которой простым смертным даже переступать не дозволялось. Лежала на большом диване и бессмысленно гладила мягкий ворс обивки раскрытой ладонью.

Меня тошнило, дыхание перехватывало от боли, а мысли плавали где-то далеко. В комнате время от времени раздавались голоса. Кто это был – не знаю. Я запомнила только несвязный шепот:

– А если?

– Да кто узнает? Но ты, конечно, дала маху.

– Она сама виновата…

Полиандрова долго отпаивала меня каким-то чаем. Сказала, что в ближайшие дни мне приходить не надо, и что со своими тремя лошадьми она все сделает сама. Настойчиво просила никому ничего не говорить. Заставила расписаться в толстой тетради, на обложке которой от руки были написаны две большие буквы «ТБ». И постоянно, вроде как самой себе, повторяла:

– Все пройдет, ничего страшного. – И еще: – Я не знала.

А потом вдруг в ней что-то переключилась.

– Но ты… ты сама виновата! Зачем последняя в очереди встала? Ты мой помощник, должна была всех растолкать и первая на распределение лошадей прийти. Что ты вечно такая мямля? Ходишь, как в тумане.

Я хорошо помню, как тогда в последний раз посмотрела с близкого расстояния в ее светлые коричневые глаза. Смогла произнести: «До свидания!», и медленно вышла из комнаты.

Был декабрь, ярко светило солнце. Обычно я возвращалась с конюшни поздно и солнца не видела. Сегодня оно слепило. Кружилось голова, и спина была как будто не моя. Я уже понимала, что со мной что-то не так, что-то серьезное, но глубину проблемы не знала.

Больше всего меня заботило, как скрыть это от бабушки.

Я с трудом залезла в автобус. Серый облезлый компостер пробил мой билет, оставив в нем множество дыр. Это хорошо, значит, не будет заметно, что старые дырочки в билете я перед этим расправила. Мимо пронеслась машина. Яркая. Иномарка, наверное. «И все идет по плану…» донеслось из ее приоткрытого окна.

По плану? Прижавшись лбом к холодному поручню-столбу, я закрыла глаза. Поймала странное ощущение. Возможно, Полиандрова права, я все это время до сих пор спала, и лишь сейчас проснулась.

Детство кончилось. Я выжила в схватке с Громовержцем, но основная моя битва только начиналась.

Text.ru - 100.00%

Екатерина Кассесинова
(октябрь, 2023)

«Каракатицы из-за моря» – моя первая сказка

Короткая шуточная сказка «Каракатицы из-за моря», о королеве Кушамвсё и ее дочке Привередочке.
Ссылка: https://silentpolyglot.com/каракатицы-из-за-моря/

Сказка также была написана в рамках новогоднего марафона Сказка Каждый День 10.0 (который проходил с 4 по 8 января 2023), но отредактировать ее смогла только сейчас.

Каракатицы из-за моря

В некотором царстве, в некотором государстве, жила-была королева по имени Кушамвсё, и была у нее дочка Привередочка.

Государство было большое и богатое. Со всех концов земли приезжали-приплывали в него купцы заморские – торговать, да товары всякие показывать.

Приплыл как-то из страны далекой один купец-молодец. Имя того молодца за давностью лет затерялось. Остались лишь фамилия, да деяния его. Вот о них, о делах и будет наш сказ.

Привез купец с собой целый корабль, полный еды неведомой. На базар несет – люди смотрят, а не берут. Спрашивают, что за диковина такая. Он в ответ бормочет что-то, вроде как «жабьи лапки». Сразу видно – иностранец, в языке нашем не силен. Разве можно лягушек есть! Не растерялся народ и прозвал продукт каракатицей. А все одно – не покупает, брезгует.

Отчаялся заграничный купец простой дремучий люд накормить, и пошел во дворец, пытать счастья у людей образованных.

Приняла его королева наша, матушка Кушамвсё весьма милостиво. Расспрашивать стала про новое кушание. Купец-молодец головой кивает, уверяет, что все в его стране едят каракатиц этих. Что ноги их особо вкусны, сочны, и даже, представите себе, питательны. Сам тут же первый кусочек откусил, чтобы сомнений не было в честности его намерений, и с поклоном блюдо королеве предлагает.

Долго Кушамвсё не упиралась. Попробовала раз, попробовала второй, но вкус экзотический ее не порадовал. При дворце, однако, купца оставила. Уж больно полюбилось ей слушать его речи певучие про страну далекую, где люди пьют вино вместо воды, почитают плесневелый сыр, да ловят в прудах тех зеленых каракатиц, столь поразительно схожих с нашими отечественными земноводными.

За следующую неделю все во дворце перепробовали невиданное блюдо, но никто восторгов не выразил. Оставалась одна принцесса Привередочка. Она у нас малоежка была страшная. Не знал купец, как к ней подступиться, чтоб и ее приобщить, и решил пойти на хитрость кулинарную.

Испек он пирожки, крохотные совсем, с полмизинчика. Один пирожок с вареньем брусничным, а другой с неведомой той каракатицей. И с пирожками стал вечернего пира ждать.

Начался пир на весь дворец. Столы от яств трещат, переламываются. Гости от пуза едят, наворачивают. Слуги кругом снуют, с ног валятся.

Привередочка пришла наконец. Окрошки ложечку навернула, закусила капустным листиком. Наелась досыта и просит чаю с пирогами подавать. Куснула левый и отложила. Куснула правый, пожевала, да на блюдо обратно не кладет. Не кладет, крепко в пальчиках держит. Замерли придворные. Замер и купец заграничный.

А она с пирожком в руке громко повара требует. Подайте, говорит, мне сюда того, кто этот пирожок выпекал!

Выступил тогда вперед купец. Вот он я!

– Что в пироге? – Привередочка спрашивает. – Каракатица хваленая, не иначе?

Кивает купец и на нее смотрит. А она на него, во все глаза. Не гневается принцесса, при всех купцу улыбается.

С тех пор и пошло-поехало. Каждый день готовил он для принцессы самолично новые блюда из каракатиц. Сначала пироги, потом суп, а затем и жаркое с разными соусами. Так полюбились Привередочке каракатицы, что она уже без них жить не могла, добавки просила. Поправилась даже слегка, похорошела очень.

А когда кончились запасы и засобирался купец домой, в дальнюю свою заграницу, Привередочка с ним поехала. В той стране скоро обвенчались они, и взяла наша девица, как водится, фамилию мужа. Стала она Привередой как-то там Гурмэ, а по-нашему, по-простому – Привередой Гурмановой. 

Люди сказывают, что жили супруги долго и хорошо. Держали большой ресторан в самом центре тамошней столицы, а на вывеске ресторана неизменно были изображены все те же диковинные каракатицы.

Text.ru - 100.00%

Екатерина Кассесинова
(сентябрь, 2023)